Впервые я увидела Лену и ее работы в доме –музее им. Щепкина, где мы с ней участвовали в одной выставке. Ее картины меня не просто поразили, я в них сразу влюбилась. Было ощущение, что я встретила родственную душу, ее видение людей в портретах было схоже с моим. Очень хотелось узнать, как именно к ней пришло такое уникальное видение и поделиться с вами.
«Моя живопись- попытка раскрасить мир, наполнить его цветом и магическим сиянием. Цвет – это чистая эмоция, а написание картины- как приготовление эмоционального коктейля- щепотку красного восторга смешаем со стаканом желтого одиночества и вуаля!
Мои картины- это эмоциональный выплеск на холсте таких вот цветовых сочетаний, в них нет тайных знаков и глубоко заложенных смыслов, это попытка донести эмоцию напрямую, через цвет и форму.
Фриденсрайх Хундертвассер – архитектор, которым я безмерно восхищаюсь, однажды сказал, что право и обязанность каждого жильца высунуться и из собственного окна и раскрасить все, до чего он может дотянуться, тогда мир вокруг станет прекраснее.
С детства я страдала от нарушений зрения, принципиально не носила очков и ориентировалась в окружающем мире исключительно по форме и цвету предметов. Именно тогда я поняла, каким магическим и загадочным может быть мир если убрать из него все подробности. Вот идет Сережа, его голова- очень симпатичный круг, такой ровный и синий, а вот Вася, он круг угловатый и немного тепло-коричневый. Редуцирования объема, исключение его из картины – попытка свести вещи к двум главным характеристикам: форме и цвету, попытка выразить объекты исключительно чувственным образом, считываемым зрителем на интуитивном уровне. Цвет и форма могут сказать о предмете все, что нам нужно знать, остальное достроит фантазия.
Если без очков посмотреть на многоквартирные дома, вы удивитесь, что окна там совсем не квадратные, а абсолютно круглой формы. В такие моменты задумываешься какая из реальностей является подлинной – та с четкими очертаниями и острыми углами, или эта- с расплывчатыми сглаженными формами.
Мой дедушка был художником-самоучкой, после возвращения с войны он начал рисовать копии шедевров классической живописи и продавать их за мешок картошки, чтобы прокормить семью. Он умер когда я была совсем маленькой, но я мою память навсегда врезался запах масляных красок. Говорят свои первые каракули я рисовала кистью прямо поверх его картин, а дедушка не запрещал мне этого делать, а просто перерисовывал картину заново.
Все детство меня окружали копии Шишкина и Айвазовского, но особое впечатление на меня производило огромное полотно «Последний день Помпеи». Наверное другим детям в кошмарах снились волосатые монстры, а мне падающая с неба лава и обугленные заживо люди, меня поражало то как натуралистично передан горящий огонь, я подходила близко, рассматривая мазки на картине, и не понимала как вот эти вот штрихи на расстоянии в пару шагов могут складываться в настоящую лаву, которая того гляди воспламенит все вокруг.
Мое попадание в художественную школу явилось закономерным результатом подобных впечатлений, тем не менее я продержалась там всего год, академическая живопись оказалась для меня ужасно скучной. Помню на одном из экзаменов нужно было нарисовать строгий академический натюрморт, по всем правилам и без всякой самодеятельности. Время тянулось и тянулось, ничего не происходило, кроме нерешительного скрежета карандашей со всех сторон, и тогда я решила добавить в натютморт линию, нет “Линию”. Она, конечно, не противоречила формальным правилам, но возмутила всех преподавателей до глубины души. “ Линия” была толщиной сантиметра три, и как говорили, все сбежавшиеся поглазеть на нее ученики, такой “Линии” они еще никогда не видели. На этом мои отношения с классическим искусством были завершены. Как часто бывает подобный опыт отбил у меня желание рисовать на годы вперед.
После родов я испытала психоделический трип, наверное, это было от боли, ну и еще немного от наркотика, который мне вкололи. В этом трипе я была маленькой светящейся точкой, которая затем превратилась в большую светящуюся линию и отправилась в путешествие по ту сторону реальности. В процессе ко мне присоединились все мои друзья, которые тоже были светящимися линиями, каждый своего цвета. Мы играли в догонялки, проходили квесты, а в конце пролетели над всей Москвой и вернулись в больничную палату. Я открыла глаза и увидела тапок моего партнера на грязном больничном полу и поняла, что испытала сейчас нечто очень важное, и это было не только рождением ребенка, но и рождением художника во мне.
Именно после этого, я снова начала рисовать. Сначала я рисовала животных, среди них были такие персонажи как Зеброидус, Петурыб и Змееглазы. А после, я нарисовала своего ребенка и всех своих друзей, с которыми проделала то путешествие. Характер каждого, я хотела выразить цветом. Например, мой сын зеленого цвета, потому что дети- существа с иной планеты, каждый кто проводил с ними достаточно времени, может подтвердить это. А кто-то блестящий и синий, кто-то фиолетовый с примесью лимонного озорства, а у кого – то борода- арбуз.
Я бы хотела, чтобы люди глядя на мои работы чувствовали, что в мире еще так много ярких красок, волшебства и радости. Это тяжело заметить особенно в большом городе. Зимой здесь, кажется, остаются только все оттенки серого. Но мир вокруг красочен и прекрасен, нужно только позволить себе увидеть это.»
Сейчас Лена работает над новым проектом « SISICUS». Это уникальная история, которая знакомит зрителя с эволюцией женской груди. В скором времени, мы опубликуем ее- следите за новостями.
Саша Чурилова-художник,арт-обозреватель