Вы начинали коллекцию с работ современников. Более ранние работы вас никогда не интересовали? Периода авангарда, например?
Интересовали, но не в плане приобретения. Это было малодоступно и потому в коллекционерском смысле мне не интересно. Я не смог бы собрать значительную коллекцию авангардистов. Время собирать такую коллекцию досталось гениальному Георгию Костаки. А в 1980-е годы, да и до сих пор, мне были интересны те, кого называют московскими нонконформистами.
Мое коллекционирование началось случайно, с работ друзей-художников, которые меня окружали, и я долго не признавался сам себе, вернее, не осознавал, что я коллекционер. Просто вот, например, Дима Плавинский подарил мне офорт, а я нашел, где его окантовать, сделать паспарту. (В 1980-е даже это было сложно — только в ЦДХ и была багетная мастерская!) Потом повесил на стену и живу с ним. О коллекционировании в первые годы собирательства я даже не думал. Помню, впервые услышав от Марии Плавинской, что она считает меня коллекционером, я очень удивился. Но потом осознал этот факт. В те годы, как, впрочем, и сейчас, что-то мне дарили художники, что-то я покупал, но это происходило спонтанно, без всякого плана, я даже не мог представить себе во что это в результате выльется. И только работа над книгой «Свой круг» помогла мне самому серьезно разобраться во всем собранном материале. А это не только масло, графика и объекты, это еще фотографии, архив и специальная литература.
В вашем собрании исключительно российские художники именно из-за этого?
Да. И хотя, когда я жил в Израиле, мне нравились какие-то местные художники, я никогда не покупал их работы, не хотел. Даже если что-то очень нравилось, я понимал, что у меня так много работ своих любимых друзей-художников, что я и их-то не могу все развесить в своей квартире. Зачем усложнять и без того непростую задачу?
Нравится вам молодое поколение российских художников?
Да, иногда очень нравится. Из сравнительно молодых недавно я открыл для себя Егора Острова. Он питерский художник, потомственный — в третьем поколении, участвовал в Академии Тимура Новикова. Сейчас Егор живет в Москве, но он такой человек-затворник, и, к сожалению, его выставки проходят редко. У меня есть несколько его прекрасных работ, но они не относятся к коллекции нонконформистов — это уже другая история.
Я не был особым поклонником российского регионального творчества, но неожиданно мне очень понравилось триеннале в музее «Гараж» — и отдельные художники, и вся экспозиция в целом, очень живая, интересная и осмысленная. Мне кажется, что это стало событием огромной важности для российских художников.
Что для вас является более ценным — счастье обладания определенной вещью или азарт поиска?
У меня никогда не было какого-то особенного азарта поиска — всё, что было нужно, рано или поздно само ко мне приходило. Вот, например, я много лет искал картину Владимира Пятницкого. Причем, у меня давно было несколько рисунков Пятницкого и гуашь, но хотелось иметь картину маслом. Он художник редкий, не рыночный. И вдруг на одном из маленьких французских аукционов моя парижская подруга заметила какую-то русскую картину с неизвестной ей подписью, как-то почувствовала, что эта вещь может меня заинтересовать, и позвонила мне. Оказалось, что это полноценное масло Пятницкого 1960-х годов! Именно такую работу я многие годы искал и не мог найти.
Так это и происходит, когда коллекционер раскидывает свои «сети», но не паучьи, а, скорее, рыбачьи, как в сказке о рыбаке и рыбке, — среди друзей, знакомых, художников, а иногда и совсем случайных людей. Меня, пожалуй, больше прельщает не азарт поиска, а удовольствие, получаемое от приобретенной работы, от того, как она преображается после реставрации и хорошего обрамления, когда находит свое место в моем доме. Вообще, я не тот коллекционер, который стремится заполнить какие-то лакуны в коллекции, у меня всё-таки это более спонтанно получается — мое или не мое.
Подделки вам попадались?
Был один такой случай. Накололся после смерти Зверева, когда где-то в конце 1980-х пошел поток подделок.
Но вы же хорошо знали его творчество, дружили с ним.
Да, хорошо знал, но вот всё же… Эти работы в 1988 примерно году прибыли из Питера с легендой, что они сделаны Зверевым на даче у друзей. У меня все-таки возникли сомнения, да и цена тогда уже была значительной, и я обратился за советом к двум художникам, много лет близко дружившим с Анатолием Тимофеевичем. Не буду называть их имен, они очень известные. Оба, посмотрев работы, без всяких сомнений сказали: «Да, это рука Зверева!» Я их купил.
Потом поток пошел, и когда этих картин стало много, в их совокупности стало очевидно, что это фальшаки. Пришлось более жестко разговаривать с питерскими ребятами, которые якобы по дачам собирали Зверева, и они признались в своём мошенничестве.
Понимаете, и у меня, и у этих двух маститых художников, возникла тогда не столько оптическая, сколько психологическая иллюзия. Как это выглядело в конце 1980-х? Вот еще вчера Зверев тусовался здесь, рядом, можно было просто пригласить его в гости, поговорить, водки выпить, предложить ему краски и кисти, и он нарисует вам несколько работ. А в 1988-м, вскоре после его смерти, мы ментально были не готовы встретиться с его подделками. У меня в ту пору еще не было достаточной насмотренности, опыта. В музеях картин этих художников и близко не было, выставки были редки, коллекционеров очень мало. Сегодня я бы сразу увидел, что те «зверевские» работы — просто фальшаки.
В последние годы со мной часто консультируются разные аукционы и коллекционеры. Мне часто делают какие-то предложения, присылают фотографии. У меня в компьютере теперь есть отдельные папки: «Фальшаки Зверева», «Фальшаки Яковлева»… Накопился опыт, появилась насмотренность. Профессиональных специалистов по творчеству нонконформистов и сейчас мало, а в те годы не было вообще. Не было, и практически нет до сих пор, компетентной, нормальной экспертизы художников этого круга. За исключением Третьяковки, где есть такой эксперт и специалист.
И куда делись те подделки?
Рассосались потом.
В каком смысле рассосались? Были проданы? Подарены?
Было четыре работы маслом на оргалите. Три украли перед моим отъездом в Израиль из снимаемой мной квартиры. А четвертую, еще не зная, что это фальшак, я поменял с моим знакомым. Когда впоследствии я встретил этого человека и, предложив обратный обмен, рассказал ему правду, он ответил: «Да, ничего страшного, я эту работу уже давно и дорого продал». И, к моему огромному сожалению, получилось, что через меня эта подделка тогда ушла. Ненавижу подделки! Вот такой урок был на заре моего коллекционирования.
Часто у вас просят работы на выставки?
Когда галерея или музей просят работы, я никогда не отказываю. Жалко иногда, конечно, когда работа уходит из дома, но зато когда возвращается, то она как-то по-новому смотрится и воспринимается. И, конечно, совсем по-новому ты видишь ее в экспозиции выставки, в стенах музея, и это очень интересно.
Каким вы видите будущее своей коллекции?
Не могу знать. Скорее всего, моя коллекция со временем растворится в других собраниях. Но после издания книги «Свой круг», где опубликованы собранные мной работы и архив, я считаю, что основная общественная миссия коллекции, если таковая существует, уже исполнена.
Какой-то совет можете дать начинающим коллекционерам?
Я уже говорил, что сам я коллекционер спонтанный. Я им и не собирался становиться. В свое время я начитался книжек про французских импрессионистов и вдруг осознал, что прямо сейчас рядом со мной живут и работают прекрасные и удивительные художники. Я стал искать и сразу нашел этих художников, а они помогли мне развить интерес к искусству и вкус. Сложилась коллекция. Очень важным этапом оказалась книга «Свой круг», над которой я работал очень много сам, кропотливо и долго, около пяти лет. Эта работа помогла мне систематизировать собственное собрание, более осознанно подойти и к собранному материалу, и к более глубокому пониманию давно уже любимых художников, а также сделать некоторые открытия в исследуемой области. А вообще-то мой архив начинался когда-то со статьи об Анатолии Звереве, вырезанной из «Огонька», и статьи о Вячеславе Сысоеве, вырезанной из «Московских новостей».
Я говорю всё это к тому, что начинающему коллекционеру я посоветовал бы как можно более глубоко вникать в детали, подробности времени и обстоятельств создания собираемых им предметов. И тщательно изучать провенанс.
Есть ли планы на дальнейшее издание книг о вашей коллекции?
А кто всё же для вас любимый художник в собрании?
Конечно, всё относительно, и всё меняется со временем, но всё же… Вот человек, который оказал самое большое влияние на меня как на личность, — это Зверев. А любимый художник, наверное, всё-таки Яковлев. И еще Зверев, Плавинский и Краснопевцев. И все остальные… Ладимира Артемова http://art-and-houses.ru/2017/05/18/aleksandr-kronik-dolgo-ne-osoznaval-chto-ya-kollektsioner/