Смертоносный вирус отменил многое в этом году. Но Московский кинофестиваль, хотя и был перенесен с апреля на октябрь, все же состоялся. Жители тоталитарной России привыкли к различным ограничениям и запретам, так что и эпидемиологические предписания воспринимают как погоду, маски носят на рукаве, а перчатки – в сумке. Впрочем, зрителей на фестивальных сеансах было меньше, чем в прошлые годы, и подобие аншлагов я видел только дважды – на фильмах “Мальмкрог” и “Психомагия”. Надо отметить, что и кинодеятели пока не отреагировали творчески на эпидемию 2020 года; пожалуй, только в мексиканском фильме “Новый порядок”, впервые показанном на Венецианском фестивале, а потом и в Москве, военная хунта использует медицинские показатели, вводя чрезвычайное положение.
Московский кинофестиваль – странное событие, которое происходит будто в нескольких измерениях. С одной стороны, он идет в России, поэтому оперативно отменяют показы армянского фильма о Карабахе, а сеанс фильма Раду Жуде “Заглавными буквами” о румынском мальчике-диссиденте ставят на такое позднее время, чтобы зрители не успели на общественный транспорт. С другой стороны, вполне вероятно, что только на фестивале можно будет увидеть замечательные фильмы Ходоровского и Пуйю. Да и вообще, сам факт публичных кинопоказов в городе, где в то же самое время принудительно переводят на “удаленную” работу 30% сотрудников организаций и где переполнены больничные места для больных COVID-19 (по сообщениям правительства Москвы), добавляет сюрреализма фестивальной истории. Иногда возникало впечатление, что находишься в сновидении, из которого не получается выбраться. И как минимум два фильма фестивальных программ можно причислить к кальдероновской проблеме “жизнь есть сон”.
https://www.svoboda.org/a/30885008.html
время от времени жизнь нужно превращать в сновидение, и это помогает человеку преодолевать беду и депрессию
В основном конкурсе был показан фильм В. Тодоровского “Гипноз”. Миша, мальчик-сомнамбула, ходит во сне и не поддается гипнозу. Удивленный этим магнетизер завязывает с мальчиком доверительные отношения. К сожалению, вторая половина фильма превращается в жанровое произведение – психоделическое расследование. Начинаются поиски возможно несуществующей девушки, а читатели Шамфора знают, что лучшая женщина – воображаемая! Заключительная часть автобиографической трилогии А. Ходоровского “Психомагия” излагает концепцию терапевтического искусства знаменитого режиссера и писателя. Ходоровский считает, что время от времени жизнь нужно превращать в сновидение, и это помогает человеку преодолевать беду и депрессию. Сын жестокого отца; дочь ненавидящей ее матери; опостылевшие друг другу супруги; невеста, жених которой выбросился из окна у нее на глазах, точно в “Арлезианке”; старуха, проклинающая прожитую жизнь, и другие несчастные становятся персонажами терапевтического искусствоиспытательства Ходоровского. 90-летний маэстро верит, что искусство обладает целительными и спасительными свойствами, и увлекательно рассказывает об этом.
Иным способом утешения и забвения является алкоголь. Томас Винтерберг, потерявший дочь, поставил фильм “Еще по одной” на эту тему. Четыре мушкетера от педагогики решают, что для улучшения качества жизни необходимо регулярно и сильно выпивать в рабочие часы. На избранном пути их предсказуемо ожидают как педагогические достижения, так и семейные и человеческие утраты, но сам фильм не следует считать педагогической поэмой о вреде пьянства и неизбежности печального похмелья.
Никита Михалков сыграл командира разведывательной роты Ежова
Для российского человека еще одним средством избавления от трудностей жизни издавна была война. Одна из ретроспективных программ фестиваля была посвящена Великой Отечественной войне, были о ней фильмы и в других программах. Долгие годы президентом Московского фестиваля является Никита Михалков, и в этот раз его можно было увидеть на экране. Показывали киноповесть 1969 года “Песнь о Маншук”, снятую на “Казахфильме” и посвященную жизни и смерти героя Советского Союза, пулеметчицы Маншук Маметовой. Сценарий написал Андрей Кончаловский, в заглавной роли выступила Наталья Аринбасарова, а Никита Михалков сыграл командира разведывательной роты Ежова. Талантливый актер становится подлинным героем фильма, водит “заминированную” овцу, отращивает пейсы (по мнению командира), носит женские часы и провожает на тот свет своих подружек. По сюжету роты получают безнадежный приказ штурмовать высоту для отвлекающего маневра, и командир одной из них в сердцах говорит, что с тем же результатом он может просто поставить своих солдат к стенке и расстрелять. Этот эпизод советская цензура пропустила, но судьба отца Маншук Маметовой остается загадочной. Но подобная “фигура умолчания” в советские времена означала, что он был уничтожен во время репрессий.
Военный фильм победил и в основном конкурсе. “Блокадный дневник” Андрея Зайцева сделан по мотивам прозы Берггольц, Гранина и Адамовича, действие происходит в конце зимы 1941/42 года. Стилистически фильм близок военным макабрам президента фестиваля: справляющий нужду немецкий артиллерист “выписывает” на снегу свастику, попавшая под артобстрел блокадница просит найти ее оторванную руку, потому что в ней она держала продовольственные карточки, а труп мужа героини спускают на санках по лестнице, почти согласно замыслу “Волшебной горы” Т. Манна. Но фрагменты черного юмора, быть может невольного, не должны отвлечь зрителя от генеральной линии фильма. Он начинается и заканчивается христианской молитвой, персонаж С. Дрейдена говорит о блокаде как “очищении”, и в фильме нет даже намека на ответственность советского правительства и городских властей Ленинграда за мучения и смерть его жителей. Главная героиня идет через весь город, чтобы повидать отца, с которым она рассорилась насмерть. Причина этой размолвки остается загадочной, хотя знающий историю зритель может догадаться, что отсутствующая мать была, вероятно, репрессирована, а муж с ней моментально развелся.
самый симпатичный персонаж горячо и неубедительно отстаивает идеи “толстовства”
Как и в прежние годы, Московский кинофестиваль славен не основным конкурсом, но параллельными программами. Самые качественные подборки делают П. Шепотинник и А. Плахов. Главным событием для меня на фестивале стал показ “Мальмкрога” Кристи Пуйю. Экранизация философических “Разговоров” Владимира Соловьева о войне, прогрессе и конце истории помещена в исходное время – рубеж столетий, но перенесена в пространстве. “Мальмкрог” – это немецкое название долины в Трансильвании, где находится усадьба Апафи-Бетлен, где снимали фильм. Аристократы, русские и европейские, женщины и мужчины, ведут неторопливые и изощренные разговоры. Они рассуждают о праве небольших народов на самоопределение, о справедливой “последней” войне, о месте и роли господа нашего Иисуса Христа в мире. Русский интеллигент и консерватор Владимир Соловьев хорошо знал, кого можно критиковать. В “Разговорах” он старается уничтожить насмешкой Льва Толстого, который через два года перестанет быть “членом Православной церкви”. Но режиссер сделал самым симпатичным персонажем хозяйку усадьбы Ольгу, которая горячо и неубедительно отстаивает идеи “толстовства”. Другим объектом сатиры Соловьева был, насколько могу судить, император Николай Романов и его миротворческие гаагские инициативы 1899 года. В “Разговорах” Соловьева зачитывают легенду об Антихристе, тогда как фильм завершается в тот момент, когда один из персонажей намеревается ее огласить. Но приход Антихриста, иначе говоря, наступление “конца истории”, в фильме все-таки происходит. Второй сюжетной линией “Мальмкрога” является повседневная работа слуг в усадьбе. Немногословный и внушительный дворецкий вооружен пистолетом. И оружие стреляет, правда, в другую сторону. Действие фильма происходит в канун катастрофических революций ХХ века, в ходе которых европейская аристократия была в значительной степени истреблена.
Неизбежный результат кровавой распри “богатых и бедных” – безжалостная диктатура. Подлинный финал “Мальмкрога” словно подхватывает Мишель Франко, режиссер фильма “Новый порядок”. К сожалению, постановщик сделал своим главным художественным приемом “шум и ярость”, но не сравнился мастерством с Шекспиром и Фолкнером.
Упомянутый роман Фолкнера начинается внутренним монологом умственно отсталого персонажа. Таковым был и герой фильма Диритти “Я хотел спрятаться”. Антонио Лигабуэ родился в кошмарной семье, жил “божьим человеком”, но все же стал известным художником-примитивистом. Он писал портреты зверей и иногда людей, а к концу жизни скопил даже некоторое состояние: три автомобиля, двенадцать мотоциклов, чучела льва, орла и цапли.
Среди биографических лент следует упомянуть новые работы А. Холланд и А. Аменабара. В фильме “Шарлатан” рассказано о судьбе известного чешского врача-травника Яна Миколашека. Он был очень популярен, довольно богат, жил со своим помощником, уцелел в годы немецкой оккупации, но коммунистические власти его в конце концов репрессировали, обвинив в убийстве пациентов. Героя фильма можно было бы назвать безусловной жертвой режима, но этому мешает его стремление переложить вину на суде на своего любовника.
Аменабар снял фильм о последних месяцах жизни Мигеля Унамуно. Знаменитый литератор сначала поддержал режим Франко, но почти сразу же публично подверг его критике, так что умер в негласной домашней изоляции. Впрочем, к теме “интеллигенция и власть” это кино добавляет немного, более интересно показан процесс утверждения Франко во главе военной хунты. Будущий каудильо ни при каких обстоятельствах не теряет хладнокровия, и это его свойство способствует неуклонному возвышению.
Сажать в тюрьму мальчика румынские власти постеснялись, но превратили его жизнь в ад
Раду Жуде сделал отчасти документальную картину о румынском школьнике-диссиденте. В 1981 году на стенах ряда домов г. Ботогани, в том числе на здании горкома правящей партии, появились надписи правозащитного содержания. Результат расследования Секуритате был неожиданным: писал 16-летний Мугур Кэлинеску. Сажать в тюрьму мальчика румынские власти постеснялись, но превратили его жизнь в ад. Всех, кто с ним общался, подвергали допросам и профилактическим беседам. Многократно допрашивали и его самого. Он умер в 20 лет от лейкоза, нельзя исключать, что его облучили. Жуде монтирует сцены из театральной постановки пьесы-читки о жизни Кэлинеску с фрагментами передач румынского телевидения тех лет. Они излучают благодушие и спокойствие, но мы знаем, что жертва мальчика не была напрасной, – через несколько лет режим Чаушеску рухнул и сам тиран был уничтожен. Одинокий протест лишь кажется бесцельным и обреченным; добрые и порядочные поступки всегда приносят плоды, хотя и в довольно дальней перспективе. Фильм “Заглавными буквами” я смотрел через день после самосожжения Ирины Славиной. Приблизит ли ее поступок конец российского политического режима?
К биографическому жанру я бы отнес и фильм “Себастьян берет высоту” (режиссер Д.-А. Атаман-Чека), хотя в нем и показывают детские и юношеские годы выдуманного персонажа. Но экранный Себастьян так тяжело ладит с родителями, еще хуже – с симпатичными посторонними, склонен к депрессии, что когда в конце фильма осуществляется его мечта стать пилотом, я сразу вспомнил Андреаса Лубица, направившего самолет с пассажирами в гору.
Смерть и поражение – такова участь лучших и симпатичных персонажей фильмов Энрико
Украшением Московского фестиваля всегда были ретроспективы, так было и в этом году. Показывали фильмы Робера Энрико, снятые им в 1960–1970-е годы. В первом своем фильме “Мост через Совиный ручей” он перенес на экран знаменитую и парадоксальную новеллу Амброза Бирса. Героя вешают за саботаж во время Гражданской войны в США, но веревка обрывается, ему как будто удается спастись. Он возвращается домой, однако оказывается, что весь его путь с виселицы – лишь предсмертное путешествие души. О невозможности вернуться к прежней жизни Энрико убедительно рассказал и в фильме “Прекрасная жизнь”. Герой возвращается с алжирской войны в любимый Париж, благополучно женится, со временем находит и прибыльную работу – фотографом. Но не дано ему буржуазного благополучия, сердце сгорело на войне. В эпизоде фильма появляется выдающийся актер МХАТа Григорий Хмара и показывает роскошную версию русской эмиграции: шампанское, рулетка, икра, “деньги из тумбочки”. В “Прекрасной жизни” замечательны парижские эпизоды – богемная и рассеянная жизнь. Юная и прекрасная героиня “Тети Зиты” совершает ночное парижское путешествие и тоже преодолевает искушение легким рассеяньем. Она встречает истребителя котов, воспитателя премированного барашка, колониального националиста, заурядного музыканта; она попадает в полицию и на любовное ложе и понимает, что в итоге ее ждет смерть. Собственно, в этом фильме умирает не юная героиня Джоанны Шимкус, а ее тетя, но в “Искателях приключений” убивают другую героиню актрисы. Смерть и поражение – такова участь лучших и симпатичных персонажей фильмов Энрико. Их бизнес рушится, лесопилка сгорает, гоночная машина взрывается, корабль с контрабандным алкоголем до цели не дойдет, возлюбленная сбежит на киноэкран, и они остаются на заброшенном форте Байярд, истекая кровью от ран.
Герои Энрико терпят поражения, но его фильмы до сих пор побеждают и покоряют. В них есть волшебство и любовь, которых, увы, не отыскать в черно-белой стилизации Ф. Гарреля. Фильмы Энрико напоминают живых людей, а “Соль слез” – человек, упакованный в гроб (а главный герой у Гарреля – плотник, в том числе сколачивает гробы). Боюсь, что к достижениям нового французского кино не будет причислен и фильм Никлу “Талассо” (с участием Мишеля Уэльбека и Жерара Депардье). Когда-то Уэльбек мог написать волнующие страницы о любви и смерти (“Платформа”), а нынче довольно сбивчиво говорит с экрана о воскресении. В сущности, фильм мало чем отличается от разговорного телешоу, а второстепенный сюжет о расставании престарелой пары многократно уступает любой истории Ходоровского.
А вот старое кино во многом выдерживает испытание временем, и это подтвердил показ заново озвученной картины Ильи Трауберга “Сын Монголии”. Он поставил ее в 1936 году, снимал в Монголии с местными театральными актерами. Получилась своеобразная социалистическая одиссея, с тремя женихами одной невесты, гениальным конем, погоней броневика за лошадками, превращением людей в овец, пока еще не запрещенными буддийскими монахами, волшебными яблоками. Но поступь социализма уже зрима, и в последних сценах фильма показывают военный парад монгольской армии, вооруженной советскими танками и самолетами. Пройдет год, в Монголию вступят танки Конева и чекисты Миронова/Фриновского, военного министра Дэмида отравят прямо в поезде на Москву, а репрессируют 3–5 процентов населения страны. Вскоре будет положен “на полку” и фильм Трауберга. Сам режиссер в опалу не попал, а после войны стал даже художественным руководителем германской киностудии ДЕФА, но умер загадочной и даже зловещей смертью.