– Когда вам впервые пришла в голову идея снять фильм об отце?
– Довольно трудно назвать какой-то определенный момент, потому что я видел постройки Рема и был погружен в архитектурную среду всегда, сколько себя помню. У меня с архитектурой вообще очень тесные отношения: все детство я мотался с ним по миру – когда Рем открывал офисы бюро ОМА, когда он впервые поехал в Лондон, когда он работал в Роттердаме. Поэтому я всегда был вовлечен в его рабочий процесс, был связан с архитектурой. И мне всегда было интересно узнать какие-то факты, какие-то новые истории. И я всегда наблюдал за тем, как менялся Рем в зависимости от того, над каким проектом он работал.
REM OFFICIAL TRAILER #2 from tomas koolhaas on Vimeo.
Понимаю, что это немного странно и даже неловко, что я, по большому счету, никогда не изучал его проекты подробно. Я стал думать: что я могу сделать со своей стороны? И, наверное, в 2001 году , оказавшись в Лос-Анджелесе, я понял, что я смогу снять фильм и показать в нем то, что я вижу со своей точки зрения. В общем, идея, что я могу сделать что-то интересное, зрела очень долго. Я долго готовился, чтобы рассказать о своем замысле Рему, потому что, знаете, он не тот человек, который скажет: “А, да, конечно, сними фильм про меня!” Я должен был подготовиться, чтобы принять этот вызов. И понимал, что работа над проектом займет не мало времени, потому что Рем все время занят. То есть мне надо было его убедить, что моя идея стоила его времени, доказать, что я скажу этим что-то новое, что будет отличаться от уже существующих фильмов, и это было действительно трудно. И, наверное, только году в 2012 или 2013 я понял, что время пришло. Теперь я был уверен в том, что я хочу сделать. Еще пару лет потребовалось, чтобы воплотить эту идею в жизнь.
– Наверняка, в детстве все вокруг ждали, что вы тоже станете архитектором…
– Я не знаю… Мои друзья, все люди, окружавшие меня с самого детства, так или иначе были вовлечены в архитектурную среду в глобальном смысле. Все вокруг знали Рема. Но мне кажется, ни у кого не было каких-то конкретных ожиданий на мой счет. К тому же я сам не из тех людей, кто рассказывает всем о своих планах или делится каждой идеей, которая приходит в голову. Ну, например, у меня однажды была девушка, и я ее год не знакомил с Ремом: я не вижу смысла незамедлительно делиться со всеми какой-то информацией, потому что, порой, она слишком быстро устаревает. И я не бы не хотел трать на это чужое время – это не те вещи, о которых людям необходимо знать. Поэтому, хоть архитектура и была всегда частью моей жизнь, моей личной жизни и моего выбора она не касалась. И честно говоря, я не могу вспомнить ни одного человека, кто бы ожидал от меня, что я непременно должен стать архитектором. Я бы даже сказал, что Рем, вместо того, чтобы пытаться уговорить кого-то стать архитектором, попытается уговорить человека этого не делать.
Архитектор Рем Колхас. Фото: m24.ru/Владимир Яроцкий
– Вместо этого вы стали режиссером-документалистом. Согласитесь, профессия ничуть не менее противоречивая и довольно сложная.
– Характерная особенность всех художественных фильмов заключается в следующем: вы едете куда-то, собираете истории, а потом воспроизводите их в реальной жизни, уделяя много внимания техническим особенностям, постановке света и так далее. Когда вы снимаете документальное кино, вы до конца не понимаете, что вам нужно снимать, а что – нет, не понимаете, что вы хотите сделать и какие инструменты вам нужно для этого использовать, какие истории выбрать. Вы просто идете и снимаете. У вас нет сцены и съемочной площадки для экспериментов, иначе – ваш фильм перестанет быть документальным. Это очень особенное чувство. И это довольно страшно – ведь у вас нет никаких гарантий. Но для меня это самое интересное, потому что мне кажется, что только работая в этом жанре, ты действительно понимаешь, что происходит в той области, которую ты взялся исследовать. Получается очень глубоко, очень выразительно. Это учит тебя по-другому воспринимать медиа, по-другому реагировать на вещи. Ты думаешь: вот здесь нужен другой свет, а здесь мне нужно переснять, но у тебя нет такой возможности. И в конце концов ты понимаешь, что то, что ты сделал, может выглядеть негладко, но именно в этом и заключается вся красота. И для меня это было самое главное.
Музей современного искусства “Гараж”/oma.eu
– В вашем инстаграм-аккаунте сплошные фотографии Рема – чувствуется, насколько вы трепетно к нему относитесь. Вы разделяете восхищение им как отцом и восхищение им как профессионалом? Вы критически относитесь к его проектам?
– Для меня совершенно не важно, кто построил то или иное здание: я не архитектор, поэтому ко всему отношусь с менее интеллектуальной точки зрения. Сооружения мне либо нравятся, либо нет, и не важно, в какую эпоху и каким архитектором они были построены. Мне, например, нравится брутализм (европейский архитектурный стиль 1950–1970-х годов – прим. ред.). Я воспринимаю архитектуру лишь визуально и не испытываю никаких негативных эмоций по отношению к ее автору. Что же касается восхищения Ремом… Каждому, кто посмотрел или посмотрит фильм, может показаться, что я преклоняюсь перед ним. Но по факту сам я этого не чувствую, и Рем тоже этого не чувствует. На самом деле меня в этом фильме нет. Это рассказ Рема о самом себе, а я не выражаю в фильме своего мнения. Ни восхищения, ни чего-либо другого. Это совершенно другая перспектива, совершенно непосредственный, прямой взгляд: вы видите его за работой, за повседневными занятиями, вы слышите его размышления, а не мои комментарии. Это более философский подход, чем банальное любование и восхищение. Посмотрите любой документальный фильм – это сплошные впечатления и сантименты! Я решил вынести себя за скобки по одной простой причине: я не должен учить вас тому, что такое “Рем Колхас”. Да, мы – отец и сын, и мы испытываем друг к другу обычные чувства отца и сына, но это вряд ли поможет вам понять что-то особенное о нем. Поэтому в фильме наши отношения друг к другу никак не проявляются.
Фото предоставлено пресс-службой Института “Стрелка”
– Главный современный теоретик архитектуры Чарльз Дженкс как-то сказал, что Рем – единственный архитектор, кто научился использовать СМИ в своих интересах. Он считает, что Рем буквально сделал архитектуру феноменом поп-культуры, понятным каждому.
– На самом деле, Рем всегда работает замкнуто, и иногда тем, кто работает с ним над проектом, бывает очень сложно его понять. Я думаю, что Дженкс, говоря это, подразумевал, что Рем сделал саму архитектуру гораздо более широким понятием, привнес в нее много новых интеллектуальных и идеологических аспектов. Примерно тоже самое пытаюсь сделать и я. Любой документальный фильм об архитектуре, любая лекция или книга об архитектуре рассматривает в основном интеллектуальные аспекты. Большинство людей не понимает этих особенностей, но понимает для чего нужна архитектура, потому что использует ее каждый день. Поэтому я попытался рассказать такую историю, в которой речь шла бы непосредственно об архитектуре, о ее визуальных, а не интеллектуальных проблемах. Я надеюсь, что зритель сможет получить удовольствие от просмотра, понять что-то, узнать что-то большее, чем из классических документальных фильмов об архитектуре.
– Можешь ли ты назвать несколько отправных точек, несколько идей, которые легли в основу фильма?
– Я бы, наверное, мог назвать два таких пункта. Первое – я считаю, что большинство архитектурных форм невероятно скучны и понятны только высоколобым специалистам. Второе – они привлекают только тех, кому это очень интересно. Ну и что нового можно сказать об этом? Какие впечатления вы можете вызвать у человека на визуальном уровне, если все это – лишь интеллектуальные изыски? Вы можете прочесть книги Рема, можете посмотреть его лекции на Youtube – он везде объясняет свои интеллектуальные принципы. Я же решил агрегировать всю эту информацию. Конечно, такая компиляция не сделает фильм интересным, но если показать, как люди пользуются архитектурой, фильм может стать намного более интересным. Это привнесет архитектуру в саму жизнь и сделает ее привлекательным для любого: например, вы можете поговорить с бездомным у здания библиотеки и спросить у него, что он видит в этом здании, ведь каждый, неосознанно, испытывает какие-то ощущения, когда видит архитектуру. Мне кажется, именно это делает архитектуру более реальной.
– Еще Дженкс “обвинил” Рема в том, что во многом именно его стараниями был сформирован феномен starchiterure, то есть теперь архитекторы стали частью поп-культуры.
– У этого есть как негативная сторона, так и позитивная. Позитивная заключается в невероятном росте популярности архитектуры в обществе в целом. Проблема в том, что дискурс сместился от обсуждения архитектуры к обсуждению архитекторов, то есть личностей, которые теперь живут по законам поп-культуры. С другой стороны, эта популярность привлекает к Рему людей со всего мира, которые хотят с ним работать. Например, я сделал интервью с Канье Уэстом. Он никогда ничего не слышал о документальных фильмах об архитектуре, но благодаря Рему, который спроектировал павильон для демонстрации дебютного фильма Канье, я смог привлечь его к съемкам своего фильма. Я считаю, что тут есть над чем задуматься: в фильме есть целый раздел, посвященный известности. В глобальном смысле я не знаю к чему это приведет: если раньше после лекций люди подходили, чтобы подписать книгу, то теперь они подходят, чтобы сделать селфи. Произошел серьезный философский сдвиг в восприятии мира.
– На самом деле проблема в том, что теперь, когда речь заходит о современной архитектуре, мы чаще всего имеем в виду лишь несколько имен – Рем Колхас, Заха Хадид, Фрэнк Гери, Норман Фостер. А талантливых архитекторов намного больше.
– И это как раз негативный эффект от всей этой шумихи, искаженное восприятие реальности. Как будто появляется какая-то разница между “обычными” людьми и известными! И это еще одна причина, по которой я решил снять фильм именно таким: я хотел показать Рема за простыми повседневными занятиями, показать, что он такой же, как и все мы.
Фото предоставлено пресс-службой Института “Стрелка”
– Узнали ли вы что-то новое о своем отце в процессе работы над фильмом?
– Конечно. Я никогда подробно не изучал то, чем он занимается, но для фильма пришлось. Я узнал о некоторых зданиях, о которых никогда раньше не слышал, осознал определенную связь между его проектами и теоретическими текстами. Я наконец понял, что он пытался сказать в “Нью-Йорке вне себя” и других работах. Еще важнее, что я сумел узнать, делая интервью с ним. Я говорю интервью, хотя, по сути, это были не интервью, а обычные разговоры, при том не об архитектуре, а о гораздо более широких философских вопросах. Я понял, что существует тесная связь между всем тем, что рождается у Рема в голове.
– У меня очень личный вопрос: в каком возрасте вы впервые прочли “Нью-Йорке вне себя”?
– Я пытался его прочесть, когда мне было 11 или 12, но, разумеется, бросил, потому что это было очень трудно. Целиком я прочел книгу, только когда стал снимать фильм. Оказалось, она такая интересная! Вообще съемки позволили нам провести много времени вместе. Обычно, мы не так часто видимся: он постоянно в разъездах, а я живу в Лос-Анджелесе. И мне кажется, теперь я узнаю Рема вместе со зрителем. То же самое и с “Нью-Йорке вне себя”: читая книгу, я узнал своего отца с новой стороны.
– Планируете ли вы снимать еще какие-то документальные фильмы? Быть может про каких-то других архитекторов.
– Точно не про архитекторов! Сейчас я снимаю фильм про Лос-Анджелес.
– Об архитектуре или о городе?
– Нет, просто о самом городе.
– О голливудской жизни или об “обычных” людях?
– В том и дело! Я не вижу различий – это и есть причина, по которой я стал снимать этот фильм. В том, как люди думают о Лос-Анджелесе. Меня спрашивают: “Ты видел Кардашьян на этой неделе? А Роберта Дениро?” Нет, я никого из них никогда не видел. Я знаю, что люди думают об этом городе – это также, как с Ремом. Все это не соответствует реальности, и я пытаюсь исправить эту ситуацию. У Лос-Анджелеса так много особенностей, о которых не знают, порой, даже местные жители, и я надеюсь поменять их восприятие. Я хочу рассказать истории районов, о существовании которых жители города даже не подозревают.